| Lalunz | Дата: Понедельник, 07.11.2011, 06:59 | Сообщение # 1 |
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Награды: 0 +
Статус: Offline
| Тайна Мангупского мальчика
(повесть для всех любителей Мангупа, Крыма и тайн,
от подростков и до бесконечности)
Последний пароход. Пролог
На рейде Севастопольской бухты было не протолкнуться. Баржи, шлюпки, буксиры, шаланды, фелюки покачивались у пирсов, готовые хоть сию минуту ринуться в путь.
Лодки сновали по всей акватории, повышая общую сутолоку.
Не менее пёстро было и на самой пристани: неуправляемая кричащая круговерть, разноязычный говор, резкие выкрики, ржание коней. Казалось, началось Второе Пришествие. Вся эта разномастная толпа рвалась к единственному пришвартованному у причала пароходу. Белая эмиграция спешила покинуть Крымское побережье.
Пароход был уже набит до предела, но народ, напирая друг на друга, продолжал штурмовать сходни. Капитан, видя, что людская вереница не прерывается, приказал убрать трап.
В последний момент послышался крик: «Разойдись!» и к самым сходням подкатила бричка, из нее выпрыгнул молодцеватый военный и, расталкивая всех, бросился вверх по трапу, увлекая за собой средних лет даму.
Этим своим поступком, он разъединил последнюю группу с детьми, поднимающуюся по трапу. Идущие впереди молодые мужчина с чемоданами и женщина с двумя детьми, успели уже подняться на борт, а следующая за ними женщина с младенцем на руках, мальчик лет десяти и мужчина в казачьей форме, с баулом в одной руке и ребенком лет трёх на другой, были оттеснены офицером. Сходни убрали перед самым их носом.
Пароход загудел и начал отшвартовываться от причала. Обе женщины, на пароходе, и на берегу закричали. Женщина с младенцем на руках рванулась вперед, её успели схватить, и только это удержало её от падения с причала.
Молодая женщина на пароходе кричала и металась по палубе. Один из детей, мальчик лет пяти, вырвал свою руку из ее руки и бросился к борту. «Мама! Мама!» – кричал он, пытаясь перелезть через поручни. Его удержали, и теперь он плакал, уткнувшись в подол женщине.
Женщина тоже плакала, прижимая к себе детей и вглядываясь в удаляющийся берег.
Молодой мужчина побледнел, выронил чемоданы и бросился по трапу в капитанскую рубку.
– Николя, сделайте же что-нибудь, остановите пароход. Я умоляю. Попросите капитана не отказать в помощи! – кричала женщина ему в след.
– Господин капитан, я прошу вас остановить движение судна. Там на берегу, на руках кормилицы остался мой ребёнок, а сын кормилицы оказался на борту судна один, без родителей. Я прошу вас отправить за кормилицей и её семьёй шлюпку.
– Извиняюсь, уважаемый, ни чем не могу помочь. Я не имею возможности предпринять сии действия. В моём ведении находятся жизни господ офицеров, красные наступают, и я не могу рисковать.
– Я вас застрелю, я вызову вас на дуэль! Вы что, не понимаете, там мой сын! Мой маленький сын! Немедленно остановите пароход!
–Убрать, – приказал капитан.
Мужчине скрутили руки и перепроводили на палубу.
– Возьмите, госпожа хорошая, своего мужа, иначе его придется бросить за борт, – сказал женщине один из матросов, подталкивая к ней мужчину.
На берегу, заплаканная женщина с младенцем на руках и мужчина с ребёнком, долго вглядывались в удаляющийся силуэт парохода.
– Ну, что ж, – сказал мужчина, – вот и стал я аталыком.
Последний пароход уходил из Севастополя в Константинополь.
__________
Часть 1. Мангуп
Глава 1. Мальчик на стене
Костёр мерцал жарким оранжевым светом, озаряя ближайшее от костра пространство. Над Мангупом разверзлась глубокая тёмная бездна, усыпанная мириадами блестящих светлых бусин. Словно там, в вышине кто-то просыпал с нитки огромное жемчужное ожерелье.
Звенящая тишина повисла в прохладном ночном воздухе.
Васька ворошила уголья и смотрела, как искры стремительным жарким сполохом устремляются к звёздам. На черном атласе ночи они казались золотистыми живыми существами, взметнувшимися навстречу другим мирам.
– Опять полуночничаешь, – раздался голос.
Высокая худая фигура бесшумно выплыла из темноты и мелькнула в свете костра. Через мгновение рядом с ней присел человек в длинных чёрных одеяниях.
Васька вздрогнула. Но не испугалась. Васька знала его. Это был монах, обитающий здесь с неподалёку.
– Ну и что делать будем, – продолжал старик, – гора, она баловства не любит. А вы в последнее время только и делаете, что баловством занимаетесь.
Васька хотела возразить, что не такое уж это и баловство, но благоразумно промолчала.
– Пойдём, пройдёмся, – сказал монах. О деле потолкуем.
– О каком деле? – хотела спросить Васька.
Но вновь промолчала. Зато ноги, словно сами собой понесли её вслед за старцем.
Они прошли по плато к цитадели и остановились. Развалины крепости выглядели таинственно и жутковато, как декорации к какому-то ещё не сыгранному спектаклю.
Раздался тихий детский плач. А следом, истошный вопль прорезал прозрачный ночной воздух, и потонул в где-то в глубине дальнего ущелья.
Сердце у Васьки бешено забухало. Ей захотелось кинуться прочь, забиться в палатку и с головой нырнуть в спальный мешок.
– Опять мальчик зевак гоняет, – сказал монах, – резвится…
– Откуда среди ночи зеваки? – подумала Васька. В лагере все спят, а посторонние ночами по плато не шастают. Да и где им взяться посторонним, давно уже сопят в своих постелях, где там внизу в уюте городских квартир.
– Не там ищите, не там, – сказал старик.
– А где надо? – хотела спросить Васька, но вместо этого из горла выдавился непонятный сип.
– Смотри, какая луна! – непонятно в связи с чем, сказал вдруг старец.
Васька вскинула голову вверх. Зеркальный блеск луны завораживал и не давал оторвать от него взгляда. В его призрачном свете развалины особенно живописно выделялись на чёрном экране неба.
И вдруг по стене, почти не касаясь её ногами, пронёсся полупрозрачный мальчик, в белой светящейся одежде и развевающемся за спиной серебристом плаще.
– Призрак! Призрак! – отчаянно заорала Васька, и хотела бежать, но ноги стали как синтепоновый спальник.
– Да ладно, успокойся, – сказал монах, – ничего он не сделает. Он своих не трогает. Пошли.
– Оставайся на месте, а лучше возвращайся в лагерь, – велела сама себе Васька, но снова покорно поплелась следом.
Старик подошёл к развалинам стены и сказал.
– Вот здесь тайник. Но открыть его может только тот, кто чист сердцем и душой? Как у тебя насчёт чистоты этих двух начал? Да знаю, знаю, что всё в порядке и с душой, и с сердцем. Я давно за тобой наблюдаю.
Васька хотела возразить, но голос вновь предательски пропал.
– Ладно, – сказал старик, – сунь руку в тайник и доставай.
Васька повиновалась его словам. И через секунду на её ладони лежал золотистый плоский кружок, похожий на большую странную монету. Васька хотела спросить монаха, что это, но старик куда-то исчез.
– Дай его мне, – послышался голос, – он мой. Он принадлежит мне по праву.
Перед Васькой стоял мальчик. Черты его бледного лица были тонки и благородны, а голос тих и спокоен.
– Вообще-то старик его мне пообещал, – неожиданно для самой себя возразила Васька.
И снова удивилась: её пропавший было голос, звучал обычными интонациями и был насыщен совершенно мальчишескими обертонами.
– Отдай, – теперь уже с настойчивостью сказал мальчик, – я его давно потерял.
– Да ладно бери! Не очень-то это мне и нужно, – и Васька протянула мальчику монету.
Но в этот момент из темноты выскочил мужик в красной феске. Где только он её раскопал! Такие даже в Турции уже давно не носят! Мужик вырвал монету из Васькиных рук и помчался по стенам, легко перепрыгивая с камня на камень. На боку у него болталась, поблескивая в свете луны кривая сабля.
– Стой! – заорала Васька и бросилась за ним следом.
Но мальчик её уже опередил и помчался за похитителем.
С необычайной лёгкостью Васька перепрыгивала со стенки на стенку. И также быстро, как мелькали её ноги, в голове вспыхивали обрывки мыслей: «Ну, и откуда он взялся этот мужик… Ещё и саблю нацепил! Ну, ничо я оказывается, бегаю! Кому скажи – не поверят… Тоже мне персонаж!.. А ещё говорили, что это выдумки…»
Но вдруг всё поменялось. Как мальчик оказался впереди грабителя она так и не поняла. А грабитель внезапно развернулся и замахнулся на Ваську кривой саблей.
– А-а-а! – завопила Васька и зажмурилась.
И оступилась, и полетела.
– Ну, всё.., – мелькнуло в голове, – сама виновата, доносилась по стенкам! А это, наверное, очень больно падать на скалы… Да, сколько ж там метров лететь? Шестьсот что ли. Ну вот, наверное, сейчас подлечу…
Она ещё сильнее зажмурилась и приготовилась, что вот-вот грохнется о земную твердь. Да, что там о твердь! О скалы! Вот сейчас острая боль пронзит каждую её клеточку. И всё…
Её резко подбросило вверх…Добавлено (07.11.2011, 06:59)
---------------------------------------------
Глава 2. Кто на новенького
– Ты чего? – раздался знакомый голос, – Васька, ну Васька же! Вставай, давай. Чего это ты сегодня? Так кричала во сне, что всех переполошила.
Васька распахнула глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо Леры.
Девчонка похлопала ресницами, не в силах понять, где находится. Но постепенно мысли её прояснились.
– Ну и сон! – задумчиво произнесла Васька, – не хотела бы я его ещё раз увидеть.
– А чо приснилось-то!? – сунул в палатку голову её приятель Мика.
– А что вы не на работе? – вопросом на вопрос ответила Васька.
– С ночи дождь припустил. Никто не работает, народ по палаткам сидит, – сообщила Лера, – а мы на Дырявый мыс собрались. Ты с нами?
– Приснилось-то что? – вновь спросил Мика.
– Да так, ерунда какая-то.
Васька стремглав вскочила, и, стряхивая остатки сна, вылезла из палатки. Дождь не такой уж и большой. Так, морось. Вполне можно прогуляться до Дырявого мыса или Тешкли-Буруна, как он означен на картах.
Они туда и отправились, и вновь исползали Тешкли-Бурун вдоль и поперёк. Полазили по пещерам, спустились в подземный каземат. А затем сидя на камнях, смотрели на открывающуюся взорам долину. Дождевая пелена застилала окрестные плато. Капли монотонно шуршали по траве и барабанили по камням.
Васька и думать забыла про сон. Но всё-таки какое-то неясное ощущение тревоги гнездилось в самом дальнем закоулке души. Зато, про сон вспомнил Мика и спросил, почему она так вопила во сне, что у него в палатке слышно было
И Васька сначала с неохотой, а затем, войдя в раж, в лицах и красках поведала друзьям содержание своего необыкновенного сна..
– Это ты просто растёшь, Васька, – сказала Лера, – дети и старшие подростки, когда летают во сне – всегда растут. Так старики говорят.
Неожиданно, сквозь мерное постукивание дождя где-то внизу послышался хруст ломающихся веток, затем, немного погодя – шорох и звук скатывающихся вниз мелких камешков. Потом донеслось прерывистое дыхание, и ещё через некоторое время, в проёме появился необъятный разноцветный рюкзак со множеством кармашков, из-под которого виднелась мокрая физиономия, увенчанная очками. Физиономия завершалась не менее мокрой длинной и несколько несуразной фигурой.
Ребята уставились на пришельца, словно на привидение. Он появился оттуда, откуда по всеобщему мнению залезть на Мангуп было невозможно. Слишком крутым и опасным был мыс Тешкли-Бурун.
Когда первая оторопь прошла, Мика присвистнув, произнёс:
– Ну, дядя даёт! По такой крутизне без страховки!
Человек сел на камень, снял с головы мокрую кепку и вытер ею не менее мокрое лицо. Потом внимательно взглянул на ребят и спросил, немного не так выговаривая слова: «Это Мангуп? Мне нужен начальник экспедиции». Акцент был совсем лёгкий, но он не ускользнул от чуткого слуха ребят.
– Что это он так странно говорит? – прошептал Мика на ухо Ваське.
– Он кажется иностранец, – так же шепотом ответила Васька, потом повернулась к незнакомцу, – идёмте.
По дороге они разговорились. Причём, говорил в основном незнакомец, а ребята внимательно его разглядывали. Он был ещё очень молод, немногим старше Леры и Васьки. Они узнали, что он по отцу англичанин, а по матери русский. Живёт в пригороде Лондона, закончил Оксфорд. Интересуется историей Византии и Крыма. На Мангуп приехал по приглашению профессора Гавсарова.
То же самое он повторил начальнику экспедиции и спросил, может ли он видеть профессора. Получив ответ, что профессор Гавсаров в отъезде, Грегори Лестер, как звали англичанина, очень расстроился. Но его уверили, что профессор через две недели вернется.
Грегори поселился в новенькой маленькой палатке на краю поляны и стал работать на раскопе. По-русски он говорил довольно хорошо, во всяком случае, его понимали, работал старательно, со всеми в лагере был дружелюбен, но поначалу держался несколько особняком, хотя и приглядывался к тройке друзей. Ребята часто ловили на себе его любопытный и заинтересованный взгляд. Но заговорить с ними он, видимо, не решался.
Все свободное время Грегори бродил один по городищу с неизменным фотоаппаратом наперевес и маленьким молоточком на длинной тонкой палке. Казалось, эти походы были бесцельны, но Мика, несколько раз видевший, как Грегори простукивает молоточком все встреченные им стены, был другого мнения. И они с Васькой стали тайком следить за Грегори.
На следующий день после такой слежки, когда они пролазали за ним допоздна по всем окрестным развалинам и опоздали на ужин, Мика спросил его напрямик: «Ты что, клад ищешь?» И был обескуражен, получив такой же прямой ответ: «Да».
Грегори достал из рюкзака старую пожелтевшую карту Мангупа с потрёпанными неровными краями. Вернее, левую часть карты, правая же половина была безжалостно оторвана. На карте какими-то странными буквами было сделано несколько надписей, а на обороте виднелись приписки на русском языке, но написанные дореволюционным шрифтом. Отрыв шёл почти посередине надписей.
– Вот, – сказал Грегори, – эта карта очень старинная. К сожалению, она не полностью. Это Мангуп 15 века, здесь отмечен тайник, который поможет найти клад. Надписи на греческом и армянском. С греческого, где было возможно, я почти уже перевёл, конечно, не очень понятно, так, как надпись не полностью, но все-таки. Теперь, осталось перевести с армянского, может быть, что-нибудь прояснится. Возможно, что эти надписи дублируют друг друга, но может быть и дополняют. Вот только надо найти специалиста по средневековому армянскому.
– Ух, ты! А откуда она у тебя?
– Бабушкина карта, – ответил Грегори, – когда я ещё был маленьким, она много рассказывала мне о Мангупе, тогда и карту отдала. Говорила, что если найти вторую часть карты, то отыщется тайник, который прольёт свет на тайну нашей семьи, а вот какую тогда не сказала, а теперь уже не узнать, бабули нет в живых. Я конечно в клад не верю, но тайну семьи раскрыть бы хотелось. Кстати, это бабушка научила меня русскому языку.
Грегори оказался стоящим парнем. С этого дня они частенько ползали по развалинам вчетвером, по вечерам сидели в его палатке,
слушали рассказы об Англии и рассказывали Крымские легенды. Ещё Грегори полюбил походные песни, и когда разжигали костёр, и Васька брала в руки гитару, он пел вместе со всеми.
Через несколько дней, в лагере появились новые постояльцы. Приехал отряд археологов одного из университетов. Отряд был
небольшим, и все быстро перезнакомились. Новенькие ребята оказались своими людьми, археологами до мозга костей.
Лишь три человека из вновь прибывших не приглянулись никому. Мало того, уже к вечеру они сумели восстановить против себя весь лагерь. Это был уже перебор, три зануды на одно ограниченное пространство! Даже Лерка, с ее правильностью, теперь всем без исключения казалась милейшим существом.
Первыми столкнулись с ними Васька и Мика.
У Васьки вообще природный дар сразу же располагать к себе людей. И причём, она совершенно ничего для этого не делает. Просто, любой без исключения взгляд, сразу же выцепляет из толпы эту до невозможности загорелую, большеглазую физиономию, увенчанную всклокоченными тёмными и до такой степени густющими лохмами, что, сколько их не причесывай, они всё равно упрямо торчат в разные стороны. Очень колоритная личность! Не глаза – блюдца! Уставится этими своими блестящими чернющими блюдцами и словно насквозь всех видит. А стоит Ваське улыбнуться, каждый мгновенно понимает: «Вот человек, с которым можно иметь дело». Во всяком случае, так было до этого раза.
Но в ситуации с новенькими произошёл, как говорила Васька, «полный оверкиль!..»
А началось всё с того, что к чертежному столу, за которым работала Васька, подошел начальник отряда и, показывая на длинную худую тётку, сказал: «Это Фиса Наумовна, она теперь твое начальство. Фиса Наумовна пишет диссертацию о средневековой керамике, ей надо помочь с чертежами. Будешь выполнять чертёжные работы на два фронта, потому как наши находки тоже твоя забота».
Он взял со стола, заваленного осколками керамики, карандашами и карточками из ватманской бумаги, донышко от сосуда, и повертел его в руках.
Васька улыбнулась Фисе Наумовне, но та взглянула на неё так,
что Ваське расхотелось впредь улыбаться этой даме.
Не глядя больше на Ваську, Фиса Наумовна фыркнула: «Не знаю, не знаю. Что-то ваш чертёжник не вызывает доверия».
– Что вы, Васса прекрасный чертёжник, специалист со стажем. У неё очень точный цепкий глаз. Все самые сложные работы доверяем ей.
– Не верится, что эта соплячка что-то может, – хмыкнула Фиса Наумовна, когда Васька направилась к тачку за партией керамики.
– Зря вы так, – обиделся начальник отряда, – Вассу у нас даже в Бахчисарайский музей приглашали чертить. Она ездит в экспедицию с восьмого класса, прекрасно разбирается в керамике и византийской архитектуре. Между прочим, окончила художественную школу.
– Ну, посмотрим–посмотрим… – снисходительно протянула Фиса Наумовна.
Она стала придираться к Ваське с первой же минуты. И карандаш-то та неправильно держит, и разрез не с той стороны делает, и штрихует не так как надо, и масштаб не выдерживает. И вообще, кого ей подсунули.
Еле сдерживаясь, Васька ответила, что её учил чертить Артур Алексеевич, а он для неё непререкаемый авторитет. Ей очень хотелось добавить: «Не нравится – черти сама». Это сделал за неё Мика. С невозмутимым видом он заявил: «Когда моему дедушке что-то не нравится, он делает сам».
– Хамы! – бросила Фиса Наумовна, и ушла с гордо поднятой головой.
– А кто твой дедушка? – высунулась из-за командирской палатки унылая вислогубая физиономия.
От неожиданности Васька выронила кусок керамики, а Мика вытаращился на это явление. Голос говорившего был подстать его физиономии, такой же унылый и скрипучий. А уголки губ свисали так, как будто их хозяин только что разжевал, по меньшей мере, десять лимонов.
Мика не успел ответить. Рядом с унылым, как из-под земли выросла девица, с презрительно сжатым ртом и холодными надменными
глазами.
– Да что ты тут время теряешь, – протянула она, – тебе так интересно знать мнение его дедушки? Ну, кем же ещё может быть дедушка у такого бродяжки, как не бродяга?
Мика никогда не хвастался своим дедом, но на этот раз было видно, как он разозлился.
– Мой дедушка Артур Алексеевич Гавсаров, надеюсь, это имя вам что-нибудь говорит, – отчеканил он и, повернувшись, зашагал прочь.
Васька ухмыльнулась вытянувшимся физиономиям и припустила следом за ним.
А уже через несколько минут Фиса Наумовна вывела из себя весь тачок. Девчонки – керамистки, Зойка и Галка мыли керамику, когда вдруг услышали: «Кто же так моет?»
Перед ними стояла Фиса Наумовна и укоризненно качала головой. На ответ Зойки, что они всегда так моют, занудная тетка стала поучать, как правильно замачивать и сушить керамику. За этим занятием и застала её Лера.
Фиса Наумовна перекинула всю свою менторскую энергию на Леру. Лера стояла, кивала в такт словам, соглашалась, что они совсем ничего не знают, обещала учесть все замечания, благодарила за помощь.
Фиса Наумовна расцвела, ей показалось, что она нашла благодарного слушателя. И совсем не замечала, что за спиной стоят Васька и Мика, и повторяют каждый её жест, каждое её движение.
Передразнивали они до такой степени похоже, что Зойка и Галка еле сдерживались от смеха, они сидели низко наклонив головы, переглядывались и хихикали про себя. Потом девчонки отвернулись, наклонились почти к самой земле, и плечи их беззвучно затряслись от смеха.
– Вот видите, – говорила Лера, – они плачут, осознали свою неправоту. Значит, будут исправляться, я лично прослежу за этим.
– А какие у вас ужасные, невоспитанные работники! Эта девчонка-чертёжница, чего она о себе возомнила?! И этот черномазый мальчишка! Неотесанный дикарь.
– Да, да, – кивала Лера с постным лицом, – в большом количестве они непереносимы, но что поделать, это дети одной высокопоставленной особы. Он в них души не чает. Что вы хотите, поздние дети. Мать у них – дочь богатейшего арабского шейха, нефтяного магната. Дети, конечно, избалованы, но нам приходится терпеть. Скажу по секрету, за их пребывание здесь очень хорошо платят. Вот сейчас, их отец ищет им умную, образованную и главное прекрасно воспитанную няню. Обещана очень большая зарплата. От желающих нет отбоя, но все возможные кандидатуры чем-то не устраивают.
У Фисы Наумовны загорелись глаза. А это идея! Можно махом поправить своё финансовое положение! Она уже ощущала в руках хрустящие новенькие купюры и слышала их умопомрачительный шелест. Правда, к купюрам прилагались эти несносные детушки. Но ничего, она их махом укротит!
Но видимо Лера переборщила в своей благопристойности. Девчонки–керамистки не могли больше сдерживаться, они повалились на траву и расхохотались во всё горло.
Фиса Наумовна обернулась, увидела кривляющихся Мику и Ваську, и поняла, что её разыгрывают.
Они прекратили кривляться, дико загоготали и удрали с поляны, чтобы вдали от посторонних глаз хорошенько прохохотаться.
А Лера смотрела теперь на Фису Наумовну с вызывающей иронией и ехидцей. Так Лера нажила себе врага номер один.
Спутников Фисы Наумовны звали Август и Вероника. Август был просто «Гусик», а Вероника не просто «Вероника», а с ударением на «о» – Вероника.
Ребята их сторонились. В экспедициях и походах не любят таких. Сам экспедиционный дух предполагает наличие повышенного чувства коллективизма. У этих двоих, как равно и у Фисы Наумовны, он отсутствовал напрочь.
Все в лагере заподозрили, что Фиса Наумовна липовый археолог, что она ни разу до этого не была ни в одной экспедиции. Ну не может человек, прошедший несколько полевых сезонов быть таким. И, в общем-то, подозревающие были не далеки от истины.
С этими тремя никто не захотел жить в одной палатке, да они, видимо, и сами того не желали. Правда, Гусик пробовал было сунуться к Грегори, но тот очень вежливо ответил, что лучше бы выдержал в своей палатке пару гремучих змей, и вообще, к нему переселяется Мика.
В результате, Фисе Наумовне с Вероникой поставили отдельную палатку на краю лагеря, а Гусик, разбил рядом с ними маленькую палаточку с кучей молний и дополнительных застёжек, которые он тщательно закрывал всякий раз.
– Он бы еще амбарный замок навесил, – съязвила Васька.
У них-то с Леркой и девчонками–керамистками, палатка не закрывалась вообще.
|
| |
| |
