Мне случалось несколько раз бывать в Крыму вместе с Археологической экспедицией Красноярского государственного педагогического университета. Нашим неизменным руководителем был Дмитрий Владимирович Григорьев – преподаватель Гуманитарного Института и лучший археолог-античник Красноярска. Обычно экспедиция располагалась в Восточном Крыму – на Керченском полуострове.

По сути, Красноярский отряд был только частью большой Восточно-Крымской археологической экспедиции, руководителем которой был Александр Александрович Масленников – директор Института археологии Российской Академии наук, или, как мы его попросту называли (правда, за глаза) «Сан Саныч». Кроме красноярцев в лагере экспедиции на берегу Азовского моря были отряды из Тулы, Санкт-Петербурга, Москвы.

Наши палатки стояли на берегах небольших бухточек, разделённых между собой невысокими скалами из серого ракушечника. Белый, чуть желтоватый песок, тёплое неглубокое море, бескрайняя и абсолютно пустынная степь, жаркое крымское солнце, недорогое (и, часто, неплохое) крымское вино – всё располагало к полноценному, в «студенческом» смысле этого слова, отдыху.

Было, правда, одно «но». Каждое утро в 7 часов, не смотря на то, как ты провёл вечер и ночь, необходимо было появиться на раскопе и до двух часов дня, с небольшими, десятиминутными перерывами каждый час, копать твёрдую как камень крымскую землю.

Земля эта, а точнее ссохшаяся глина вперемешку с обломками ракушечника подавалась плохо. Мозоли, изорванная о лопаты обувь и тяжёлая усталость к концу смены были нашими неизменными спутниками в первые дни экспедиции. Постепенно, однако, мы втянулись, и ежедневные походов на раскоп сделались незаметно чем-то вроде одного из элементов «культурной программы» нашей крымской поездки. Ведь, всё-таки, мы раскапывали древнегреческие усадьбы, которым насчитывалось более двух тысяч лет.

Посмотреть на раскопках было на что: обломки чернолаковой посуды, осколки амфор и черепицы, на которых можно найти клейма мастерских со всего Средиземноморья, медные древнегреческие монеты и многие другие интересные предметы, которые не часто увидишь в Красноярске.

Была у нас, однако, и собственно культурная программа: вечерние посиделки и коллективное пение под гитару, поездки в Керчь, где мы бродили по музеям, магазинам и кафе. Завязывались знакомства – море, солнце, отсутствие родительского присмотра – все это развивало в наших студентах самые романтические настроения.

Был в нашей «программе культурного развития» и пешие походы по окрестностям с посещением остатков древнегреческих «памятников» - ям для хранения зерна, похожих на огромные колодцы и уходивших на много метров в землю, древних виноделен, греческих усадеб, от которых остались одни только фундаменты, оснований сторожевых башен, стоявших в древние времена на утёсах, разделявших маленькие уютные бухточки.

Одним из ключевых пунктов наших походов было посещение древнегреческих склепов, находившихся вблизи от нашего лагеря. Дело в том, что степь, подходившая к берегу моря, не была той ровной степью, какой мы представляем её себе по песням, картинам и произведением писателей-классиков.

Степь рядом с нашим лагерем совсем не была ровной как стол. Напротив, она представляла собой длинные вереницы невысоких холмов, идущих параллельно берегу. Первый ряд подходил к самому морю, оставляя лишь узкую полоску песчаного пляжа.

Этот ряд отделялся неширокой долинкой от такого же ряда, находившегося в глубине берега, его, в свою очередь сменял другой, а ещё дальше у горизонта вереница холмов сливалась в холмистую равнину, окутанную голубой дымкой.

Так вот, в гряде холмов, подходящих к самому берегу моря, на склонах, выходящих в степь в древности греки приспособились устраивать свои склепы. Кто и когда нашёл первый склеп, я не знаю, но когда мне впервые пришлось побывать в этих местах (а было это в 2001 году) в холмах окружавших лагерь было раскопано уже несколько склепов.

Дмитрий Владимирович долго водил нас по окрестным холмам, прежде чем мы смогли отыскать один из таких склепов и посмотреть, что же он из себя представляет. А представлял такой склеп из себя вот что. В крутом склоне холма зияла воронка диаметром в несколько метров.

На дне воронки виднелось небольшое отверстие, не более 40 см. в ширину и 30 см в высоту – вход в склеп. С осторожностью спустившись вниз и протиснувшись в эту дыру, оказываешься в большом помещении с низким потолком.

Помещение (собственно это и есть склеп) вырублено в грунте, похожем на мелкий слежавшийся песок. По сути, это и был песок, так как время от времени склепы обваливались и от некоторых уже остались только большие ямы, заросшие редкой травой. Однако если склеп цел, то в нём, как правило, вдоль стен находятся ниши, вырубленные строителями, куда в своё время и клали покойников. Склепы бывают разные, маленькие – состоявшие из одной комнаты, или огромные, состоявшие из нескольких комнат-камер, где долгие годы хоронили членов какой-нибудь большой семьи.

Так вот, я уже сказал, что в первый раз мы достаточно долго искали хотя бы один такой склеп, чтобы показать его студентам. Однако, когда я приехал в Крым последний раз, а было это в 2004 году, и по старой памяти отправился побродить по холмам вокруг лагеря, то картина была уже совсем другой. На каждом шагу мне попадались разрытые склепы, вокруг которых валялись многочисленные полукруглые каменные плиты, которыми греки закрывали входы в гробницы. «Чёрные археологи», грабители, - угрюмо буркнул Владимир Григорьевич комментируя открывшееся зрелище.

«Что, всё вот это они?», - изумлённо посмотрел я на него, - «а нормальные археологи что же»?

«Да, всё». – кивнул он. – «Работают осенью, зимой, когда археологов здесь нет».

«Ну а сами-то учёные, что, летом не могли всё это раскопать?» – недоумевал я.

«Так просто склеп не найдёшь. Нужна дорогая аппаратура, а её нет. То есть вообще-то есть, но не у археологов. Самый простой металлоискатель и то проблема, а здесь аппаратура посерьёзнее…», - и Дмитрий Владимирович как-то безнадёжно махнул рукой в сторону перекопанного «чёрными археологами» склона холма.

Что здесь применялась за аппаратура, я выяснил уже скоро. Через два дня после разговора с Дмитрием Владимировичем я, расположившись на берегу, решил постирать свою рабочую одежду. Копание земли достаточно пыльное занятие, и стирка время от времени просто необходима, несмотря на «южную» лень и всю мою нетребовательность к собственному внешнему виду. Уйдя с головой в хозяйственные дела, я не заметил, как ко мне подошёл незнакомый парень лет двадцати пяти.

- Здравствуйте, - поздоровался он вежливо.

- Здравствуйте, ответил я, отрываясь от стирки.

- Это не ваш раскоп там, у Генеральской бухты? - спросил он с сильным малороссийским акцентом.

- Наш -,подтвердил я.

- Ну и шо копаете?

-Усадьбу древнегреческую.

- Ну и шо находите? – продолжал допытываться он.

- Разное, я пожал плечами, - черепки там, монеты иногда. Редко.

- Та шо те монеты, - махнул он пренебрежительно рукой, - вот у мене кум, он в Керчи живёт, так он курганы скифские копает та склепы греческие, так там богато чего е.

- А как он склепы находит, - заинтересовался я, - их же так не видно, холм себе и холм?

- Та у него прибор такой е, он под землёй пустоту чуе.

- Понятно, - протянул я, - а потом с вещами что? Хотя и так было понятно, что вряд ли его кум бескорыстно сдаёт их в музей.

- В Киев возит, там люди есть, покупают.

Удовлетворив своё любопытство, парень ушёл к домикам рыбаков-колхозников, стоявших в соседней бухте, а я, оставшись один, задумался.

«Под землёй чуе»,- повторил я про себя. Геодезические приборы способные определять пустоты под землёй стоят не одну тысячу долларов. Где уж потянуть такую сумму нашей нищей науке. Понятны теперь стали опасения Сан Саныча.

Неподалеку от нашего лагеря находился большой, как бы оплывший ступеньками холм. Как определил Сан Саныч – зольник. Зольник – это место где люди в древности сжигали ненужные вещи, а может, и приносили огненные жертвы богам. Находки там могли быть богатейшие, но Сан Саныч не спешил приступать к раскопкам, боялся, что за сезон полностью раскопать зольник не удастся, а за зиму, если про находки узнают «черные» археологи, от него мало что останется. Вспомнились мне тут и случаи, когда по утрам нам частенько случалось находить вырытые за ночь в стенках нашего раскопа неглубокие ниши, а иногда и целые «норы». «Чёрные» стремились воспользоваться темнотой, что бы урвать чего-нибудь из нашего раскопа для себя.

Вообще-то проблема эта не новая. Захоронения грабили испокон веку, и не только в Крыму. Вспомним хотя бы тех же самых «бугровщиков» – крестьян раскапывавших курганы в приенисейских степях в XVII – XIX веках. И, конечно, я читал об этом и слышал про это и раньше. Но вот сталкиваться непосредственно с этой «Археологической чумой» мне не приходилось. Следующим летом я снова собираюсь поехать в Крым, и вот, думаю, что там мне придётся увидеть. Вряд ли ситуация изменилась к лучшему. Нет для этого причин. Вот что плохо-то!

Источник Гуманитарный институт СФУ